Нападет или нет? Готовится к полномасштабной войне или просто блефует? Решится на новое вооруженное вторжение или ограничится угрозами и шантажом?
Уходящий 2021 год продемонстрировал, что самой востребованной украинской профессией остается чтение мыслей Путина на расстоянии.
Наши соотечественники пытались заниматься этим весной, возобновили свои телепатические упражнения осенью и продолжают гадать о путинских намерениях в преддверии нового 2022 года.
Враг находится у ворот Украины, вопрос о полномасштабном военном вторжении остается открытым, и страна обречена моделировать возможные варианты развития событий.
Часто приходится слышать о том, что, вторгшись в Украину, российский диктатор столкнется с ожесточенным сопротивлением. Очевидно, так оно и есть.
Причем отечественное сопротивление окажется не менее консолидированным, чем семь лет назад.
Активная вооруженная агрессия России – это тот самый расстрел, за пять минут до которого конкурирующие проукраинские силы все-таки способны объединиться.
На фоне кремлевского нападения померкнут все внутренние противоречия последнего времени: будь то неприязнь к Зеленскому или к Порошенко, споры о языке и о вакцинации, препирательства вокруг социально-экономической политики и прочие идеологические разногласия.
Украинские консерваторы могут не переваривать либералов, а националисты –ненавидеть космополитов, но в случае нового российского вторжения непримиримые оппоненты окажутся в одной лодке.
По той простой причине, что кремлевское видение будущего не оставляет места ни для какой Украины: ни для консервативной, ни для либеральной, ни для националистической, ни для космополитической.
Подобно Януковичу в дни Евромайдана, воинственный Путин способен объединить абсолютно разных, бесконечно далеких друг от друга людей. Людей, которые в иных обстоятельствах воздержались бы от удовлетворения естественной нужды на одном гектаре.
При желании это можно назвать "формированием политической нации".
Полномасштабная война с РФ означает предельно простую систему координат "свой-чужой", не предполагающую разночтений и двусмысленностей.
Вы либо считаете Россию агрессором – либо не считаете. Либо желаете увидеть российскую бронетехнику на улицах своего города – либо нет.
Отношение к вторгшемуся противнику – универсальный маркер, позволяющий отделить зерна от плевел.
Отвращения к вооруженному врагу вполне достаточно, чтобы миллионы граждан ощутили себя единым целым: независимо от политических взглядов, культурных предпочтений, языка, вероисповедания и других второстепенных факторов.
Но если российское вторжение способно ситуативно сплотить украинцев, то ожидание российского вторжения никакого консолидирующего эффекта не приносит – а совсем наоборот.
Ежедневно слыша о военной угрозе с севера, наше общество продолжает еще активнее дробиться на враждующие группировки.
Риск полномасштабной кремлевской атаки держит Украину в напряжении, заражая ее болезненной нервозностью и мучительной неопределенностью.
Нервозность побуждает вымещать свои чувства на согражданах, находящихся под боком. А неопределенность позволяет каждому из нас проводить линию фронта там, где ему захочется.
Всё неприятное и неудобное с готовностью зачисляется в категорию тайного оружия Москвы. Оппозиционеры могут обличать действующую власть ("На Банковой засели российские агенты!").
Власть может клеймить оппозиционеров ("Раскачивание лодки играет на руку Кремлю!"). Радикалы могут обрушиваться на либералов ("Своей гнилой толерантностью они расчищают дорогу врагу!").
Либералы – обвинять радикалов ("Своей агрессией они отталкивают от Украины союзников и облегчают вражескую задачу!").
Изобличая друг друга в работе на Путина, противоборствующие части украинского общества создают поистине беспросветную картину. Картину тотального присутствия путинской агентуры во всех сферах отечественной жизни.
Мощь воображаемой "руки Кремля" многократно превышает реальные возможности прокремлевской пятой колонны в Украине: и это пугает не меньше, чем российские танки на границе.
Ожидание военного нападения уподобляется медленно действующему яду, который день за днем отравляет нашу страну. Путину достаточно лишь создать соответствующую психологическую атмосферу – а остальное украинцы сделают сами.
Сами будут сеять взаимное недоверие и взаимную нетерпимость. Сами будут деморализовывать и ослаблять друг друга. Сами будут разрушать собственное государство изнутри.
Словом, с позиции Кремля демонстративная угроза вторжения в Украину представляется более выгодной стратегией, чем само вторжение.
Запугивая нас тотальной войной, Владимир Путин может добиться много большего, чем начав войну.
По идее, это должно удержать Москву от крайностей и уменьшить вероятность полномасштабной агрессии. Однако рациональная логика сталкивается с двумя существенными "но".
Во-первых, кремлевский вождь уже продемонстрировал свою способность поступать иррационально, вопреки собственным прагматичным интересам.
В 2014 году для Москвы было бы выгоднее не вторгаться в постреволюционную Украину, а заняться приручением нового украинского руководства.
Позднее для Кремля было бы выгоднее не аннексировать Крымский полуостров, а создать там марионеточное псевдогосударство.
Потом для России было бы выгоднее не развязывать бойню на Донбассе, а удовольствоваться практически бескровным отторжением Крыма и на этом остановиться. Но тем не менее российское руководство пренебрегло всеми перечисленными альтернативами – и сделало то, что сделало.
Во-вторых, даже если сейчас Путин намерен ограничиться запугиванием Украины и Запада, то он неизбежно столкнется с постепенной девальвацией страха как психологического инструмента.
Потенциальную жертву агрессии невозможно вечно держать в напряжении.
Со временем и в Киеве, и в Вашингтоне, и в Берлине привыкнут к скоплению российских войск на украинской границе, к постоянным демонстрациям силы, к грозным московским заявлениям – и все это перестанет приносить желаемый эффект.
А, значит, рано или поздно Кремль должен будет пойти дальше и доказать серьезность своих угроз. Путину придется не просто бряцать оружием, но применить это оружие на деле.
И как далеко могут зайти силовые действия Москвы, сегодня неведомо никому: вероятно, даже самому российскому диктатору.