Сегодня в Украине работают четыре атомные электростанции – Запорожская, Ривненская, Хмельницкая и Южно-Украинская. Суммарно это 15 энергоблоков. 12 из них достались в наследство от СССР. Три были запущены в девяностых и нулевых.
Может ли в Украине повториться чернобыльская история? Чему научила трагедия на ЧАЭС и ядерная авария на японской Фукусиме?
Безопасны ли реакторы, которые сейчас эксплуатируются в Украине? Представляет ли угрозу ЧАЭС в ее нынешнем состоянии?
На наши вопросы отвечает медиа-директор ассоциации «Украинский ядерный форум», кандидат химических наук Ольга Кошарная.
«Последствия чернобыльской трагедии стали прививкой от легкомыслия»
– Какая вероятность, что в сегодняшней Украине может произойти катастрофа, подобная чернобыльской?
– Я убеждена, что нулевая.
Во-первых, ни на одной из наших атомных электростанций уже нет реакторов РБМК, которые были на ЧАЭС. Сейчас у нас везде реакторы ВВЭР.
Именно недостатки конструкции РБМК были главной причиной чернобыльской трагедии. Но тогда решили повесить всех собак на Дятлова (бывший заместитель главного инженера ЧАЭС), Фомина (бывший главный инженер) и Брюханова (бывший директор). Это несправедливо.
В 1975 году произошла авария на Ленинградской АЭС, где также использовался РБМК. Там расплавился топливный канал, что привело к радиационному выбросу. Это был первый сигнал об изъянах такого типа реакторов.
Но академик Александров, который руководил проектом этого реактора, гордился им. Даже предлагал установить его на Красной площади или у себя дома под кроватью. Мол, настолько он надежен.
РБМК внедрили на скорую руку без необходимых проверок и испытаний. Поскольку советским приоритетом в атомной сфере было производство электроэнергии, а не безопасность.
Все быстро сдавали в эксплуатацию, гнались за показателями, чтобы получить повышения и премии. И не было независимого госоргана, который бы осуществлял надзор за ядерной и радиационной безопасностью.
К тому же в СССР царила вера, что человек всесилен, он может все рассчитать и полностью подчинить себе природу. Оказалось, что нет.
После аварии на ЧАЭС произошел переворот в сознании атомщиков. Последствия чернобыльской трагедии стали прививкой от легкомыслия.
– Что именно изменилось в сознании атомщиков?
– Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) хорошо усвоило чернобыльские уроки. Были приняты специальные конвенции.
Появилось новое правило: в каждом государстве, входящем в МАГАТЭ, должен быть отдельный орган, следящий за ядерной и радиационной безопасностью и при этом независимый от эксплуатирующей организации.
Миссии МАГАТЭ тщательно проверяют каждую страну. Еще есть Всемирная ассоциация операторов АЭС. Ее члены ездят друг к другу, мониторят ситуацию на станциях, ведут базу происшествий, узнают, что делается для модернизации, обмениваются опытом.
В независимой Украине сформировалась абсолютно новая правовая база по ядерной и радиационной безопасности.
Была создана Госинспекция ядерного регулирования. Это – независимая структура, которая определяет стандарты безопасности на атомных объектах, лицензирует виды деятельности в сфере использования ядерной энергии и следит за тем, как эти нормы выполняются.
У нас появилось такое понятие, как культура безопасности. То, чего не было в СССР.
Культура безопасности предполагает, что каждый сотрудник на ментальном уровне должен заботиться прежде всего о безопасной эксплуатации ядерных объектов, а не о производственных показателях.
На украинских АЭС постоянно проводятся противоаварийные тренировки. Детально прописаны все инструкции и регламенты.
Очень серьезно учитывается человеческий фактор. Операторы АЭС проходят медицинскую и психологическую проверку. Человека не допустят к пульту блочного управления, если он не проработал на станции минимум 15 лет, непрерывно учась.
Лицензированных операторов АЭС на всю Украину 400 человек. А всего на станциях у нас работает 35 тысяч. Эти 400 – золотой фонд нашей ядерной энергетики.
– Спустя 25 лет после чернобыльской катастрофы, несмотря на все ее уроки, произошла крупная радиационная авария в Фукусиме. Если это случилось в Японии, нечто подобное может произойти и у нас?
– На Фукусимской АЭС авария случилась по другой причине. В результате землетрясения и цунами вышли из строя средства электроснабжения и аварийные дизель-генераторы. Что и привело к расплавлению активной зоны и взрыву водорода.
Станцию построили на берегу моря в сейсмической зоне. Но японцы не предполагали, что может случиться землетрясение такой силы, которое вызовет высокое цунами. Самая большая глупость в том, что дизель-генераторы были установлены ниже дамбы, поэтому их залило водой.
Ситуацию усугубила японская ментальность. Они же строго блюдут иерархию, вертикаль. Решения принимает только большой начальник. А директором АЭС был «эффективный менеджер», не атомщик. Как бизнесмен он пожалел денег, чтобы нанять военных, которые бы на вертолетах доставили дизель-генераторы.
Японцы потеряли много времени. Когда произошла авария, на станции не хватало работников, чтобы совладать с ситуацией. Те, кто был на месте, сразу получили годовую дозу радиации, и работать было некому. Многие сотрудники АЭС были аутсорсерами. Они сказали, что это, мол, не наши проблемы, мы не придем.
МАГАТЭ болезненно пережило опыт Фукусимы и обновило стандарты ядерной и радиационной безопасности.
Украина впереди многих стран по усвоению фукусимских уроков. Хоть у нас и нет таких землетрясений и цунами, как в Японии, наши специалисты оценивали сценарий, грозит ли затопление Запорожской АЭС, если все плотины на Днепре рухнут. Анализ показал, что нет.
И у нас не нужно ждать решения большого начальника, если возникнет аварийная ситуация. Руководителем процесса автоматически становится заместитель директора станции, главный инженер. Ему должны подчиняться МВД и МЧС, согласно противоаварийным инструкциям. Никто не будет звонить Недашковскому (президент НАЭК «Энергоатом», – УП) и спрашивать, что делать.
«Наши энергоблоки сейчас безопаснее, чем были в начале запуска при СССР»
– Вернемся к реакторам. ВВЭР, который используется на всех украинских АЭС. Это продукт брежневской эпохи, как и злосчастный РБМК. Чем ВВЭР лучше? Не устарел ли он?
– ВВЭР является корпусным реактором, двухконтурным, в отличие от РБМК. Имеются несколько независимых систем безопасности, герметичная оболочка, которая в случае тяжелой аварии призвана аккумулировать радиоактивность.
ВВЭР – советский проект, но есть западный аналог – Power Water Reactor, который успешно эксплуатируется уже много лет. В мире доля таких реакторов составляет 82%.
У них высокий уровень эксплуатационной безопасности. О чем свидетельствуют показатели, которые фиксирует МАГАТЭ и Всемирная ассоциация организаций, эксплуатирующих атомные электростанции.
– Сроки действия реакторов у нас продлеваются. Есть ли тут какие-либо риски?
– Да, продлеваются. Сверх проектных 30-ти лет. Это делается на основании анализа и оценки безопасности реакторных систем.
Реакторы постоянно модернизируются и безопасно функционируют. Это нормальная практика. В США, например, 100 реакторов, и 70 из них – с продленным сроком.
Как говорит Недашковский, после всех доработок наши энергоблоки сейчас безопаснее, чем были в начале запуска при СССР. И это не просто его слова.
В 2005 году между Украиной и ЕС был заключен Меморандум о сотрудничестве в энергетической сфере. Там был пункт: оценить безопасность украинских энергоблоков.
К нам неоднократно приезжали европейские экспертные миссии. Они оценивали наши энергоблоки по нескольким критериям: проектная и эксплуатационная безопасность, обращение с радиоактивными отходами и госрегулирование ядерной и радиационной безопасности.
Ни у кого не было никаких претензий и вопросов.
После чернобыльской катастрофы в Украине не зафиксировано ни одного значимого аварийного инцидента на атомных объектах.
Есть международная шкала ядерных событий. От нуля до семи. Происшествия, которые происходили на украинских АЭС после 1986-го, были на уровне нуля или единицы. И ни одного случая с выходом радиации.
«Радиационный фон на ЧАЭС идет по нисходящей»
– Может ли Чернобыльская АЭС в ее теперешнем состоянии породить новые проблемы?
– Никаких абсолютно. Радиационный фон на ЧАЭС идет по нисходящей. Значительно улучшил ситуацию конфайнмент.
– Разрушенный четвертый энергоблок вроде бы должны были разобрать, вывезти и уничтожить. В результате его накрыли. Вывозить все, что осталось под укрытием, уже не будут?
– Цель конфайнмента как раз в том, чтобы демонтировать старое укрытие. Что делать с топливосодержащими массами, которые находятся внутри, пока неизвестно.
Нет технологии обращения с ними, ее разработка – задача будущего.
На мой взгляд, этот объект будет существовать долгое время, и я не уверена, что на его месте в ближайшие сто лет зазеленеет трава.
– Ходят разговоры, что 30-километровую зону отчуждения будут сокращать до 5-километровой. Так ли это?
– Госадминистрация по управлению зоны отчуждения готовила проект Стратегии развития.
Она предполагает зонирование:
промышленная 10-километровая зона, на территории которой находится ЧАЭС;
хранилища радиоактивных отходов;
предприятия, связанные с работой по снятию с эксплуатации энергоблоков ЧАЭС;
Чернобыльский радиационно-экологический биосферный заповедник.
В таком зонировании, безусловно, есть резон.
«Атомная информационная война»
– Заблокировав оккупированный Донбасс, Украина отказалась от тамошнего антрацита, который использовался на наших теплоэлектростанциях. В результате выросла нагрузка на атомные энергоблоки. Безопасно ли это?
– Вполне. Сегодня атомные электростанции производят 55% всей электроэнергии в Украине. Но это не предел. Есть еще резерв.
Есть такое понятие, как коэффициент использования установленной мощности. За последние 10 лет для наших АЭС он в среднем составляет около 70%. В некоторых странах – более 90%, то есть атомные электростанции используются более эффективно.
В нашей ситуации невысокий коэффициент связан с особенностью Объединенной энергосистемы. У нас дефицит маневренных мощностей, способных компенсировать пики потребления утром и вечером.
Именно в связи с этим для АЭС существуют диспетчерские ограничения.
– Топливо для атомных электростанций Украина сегодня покупает у российской компании «ТВЭЛ» и американской Westinghouse. Россияне заверяют, что отказ от их продукции в пользу заокеанской якобы повышает аварийную опасность на украинских АЭС. Такое мнение встречается и в западных медиа. Это миф?
– Безусловно. Атомная информационная война, так сказать. Россия борется за наш рынок, используя в том числе и зарубежные СМИ.
На самом деле никаких проблем с американским топливом нет, а вот с российским…
Имеется статистика по отказам ядерного топлива разных производителей и модификаций.
При эксплуатации тепловыделяющих сборок (ТВС) производства Westinghouse на наших энергоблоках не было выявлено ни одного случая с разгерметизацией тепловыделяющих элементов.
С ТВС российского производства такие инциденты были. Максимум пришёлся на 2003-2004 годы – по 34 отказа. Всплеск был и в 2011 году – 21 отказ.
Но россиянам никогда не докажешь, что это произошло по вине производителя. В начале нулевых в российском топливе находили даже лишние детали. Был страшный скандал.
Продукция Westinghouse имеет свои преимущества. Там другой сплав, эффективность больше, конструкция более гибкая.
Геометрические параметры ТВС в процессе эксплуатации остаются в пределах паспортных характеристик. Чего нельзя сказать о продукции «ТВЭЛ».
Да, сейчас на украинских АЭС используется и российское, и американское топливо. Первого пока больше. Но доля второго постепенно увеличивается.