Социальные сети стали важным источником информации. И постепенно публикуемые там материалы начинают обретать юридический вес. О том, можно ли привлечь к ответственности человека за распространение ложных данных в соцсети, как правильно подавать информацию на своей странице, о подковерных процессах в СМИ и многом другом ForUm беседовал со старшим юристом практики разрешения конфликтов и споров JUSCUTUM Ольгой Додух.
Социальные сети
- Попадая в неприятности, люди стремятся рассказать о них в соцсетях. А может ли суд принять информацию оттуда в качестве доказательства по делу?
- Может. Facebook, хоть и не закреплен нормативно как источник информации, но в обществе уже признан таковым. И публикации в FB, по сути, могут служить доказательной базой при судебных разбирательствах. При определенных условиях. Например, если автор публикации признает, что действительно он публиковал тот или иной материал на своей странице.
Если же человек утверждает, что это фэйковый аккаунт и он не имеет никакого отношения к публикации, это может быть проблемой. Доказать, что аккаунт в Facebook принадлежит какому-то конкретному человеку, если он это опровергает, практически нереально. За исключением, может быть, привязки к каким-то ID, номерам телефона.
Здесь есть интересный момент, когда мы говорим о публичных лицах, к которым подается иск. Если человек отрицает авторство определенной публикации и заявляет, что это не его официальная страница, это становится основанием для жалобы в Facebook с просьбой заблокировать аккаунт. А для тех же политиков лишиться раскрученной страницы в соцсети – ощутимая потеря. Потому не известно, как они будут вести себя в подобной ситуации. Итог таких судебных разбирательств может быть весьма интересным.
- А могу ли я понести ответственность за пост в социальной сети, который будет содержать информацию о правонарушении того или иного политика, либо деятеля культуры? Предположим, я шла по улице, сняла это на мобильный и выложила в сеть…
- Все зависит от того, как вы подадите эту информацию. У нас в законе есть механизм реализации прав и обязанностей граждан заявлять о противоправных действиях. Это делается исключительно посредством обращения в правоохранительные органы. И никакие публикации в Facebook с текстом наподобие: «прошу считать это моим официальным обращением и провести соответствующее расследование» не могут рассматриваться, как заявление о преступлении.
Более того, публикуя подобное, можно наткнуться на неприятности. Во-первых, вы можете ложно обвинить человека в преступлении. А во-вторых, нарушить статьи Конституции и Гражданского кодекса о праве на имя, которое не может публиковаться до наличия обвинительного приговора суда.
Другое дело, если в какой-то конкретной ситуации существует угроза для вас, и нет никакого иного способа заявить о преступлении, кроме как через социальную сеть. Это может быть, к примеру, видео каких-то неправомерных действий силовиков, которые врываются в помещение. И вы, понимая, что у вас может быть изъят телефон, на который вы снимаете, решаете провести трансляцию на Facebook. Если вы сможете это потом доказать и при этом не будете данное видео сопровождать каким-то текстом, то такое размещение информации в сети вполне реально. То есть, вы активный участник событий и, как журналист, проводите непредвзятую трансляцию происходящего.
Но потом, если уж решаете заявить о преступлении, стоит действовать согласно прописанной закону норме и отправляться в правоохранительные органы.
- Не так давно был случай, когда девушку, не уступившую место в метро, сняли на мобильный телефон и выложили ее фото в Facebook, сопроводив его текстом, представляющим ее не в лучшем свете. Позже выяснилось, что у нее якобы проблемы со здоровьем и ездить стоя в общественном транспорте ей нельзя. Может ли она после этого обратиться в суд и какова перспектива подобного дела?
- Автор фото или видео перед тем, как публиковать его, обязан спросить разрешения на это у человека, который на них изображен. Потому, в этом конкретном случае распространитель однозначно совершил правонарушение, за которое он может быть привлечен к ответственности. Более того, если эта съемка велась тайно, то он нарушил еще и требование о запрете скрытого наблюдения.
Ни один гражданин не обязан проводить расследование на месте, выяснять, кто прав, а кто нет. Но, если пост этого человека был бы без фотографии и носил просто осуждающий характер в целом такого явления, как неуважение к пожилым людям, это можно было бы рассматривалось исключительно, как его личное мнение относительно произошедшего.
- Какая ответственность предусматривается за подобное правонарушение?
-Как минимум, человека, разместившего этот пост, попросят удалить данную публикацию. А также могут обязать выплатить моральную компенсацию пострадавшему лицу.
Политика
- Прокомментируйте, пожалуйста, с точки зрения закона, скандал с замминистра внутренних дел Анастасией Деевой, которая якобы намерена судиться со СМИ, распространившими ее фото?
- Вопрос в том, как эти фотографии были получены распространителями. Если каким-то незаконным способом: взломы аккаунтов, подкуп каких-то закрытых сетей, вскрытие личной техники или хакерские атаки, то ответственность будут нести те, кто изначально выложил фото в сеть. Но, если они были размещены в социальных сетях (являющихся открытым источником информации) самой Деевой, то вероятность того, что тех, кто их распространил, накажут, как по мне, не особо велика.
- Какая ответственность предусмотрена в случае неправомерного получения и распространения подобной информации?
- Деева не опровергает, что это именно она изображена на фото. И, насколько я понимаю, о Photoshop речь тоже не идет. Потому это может толковаться скорее, как нанесение урона ее репутации, нежели распространение недостоверной информации о ней. Соответственно нарушителям могут грозить финансовые взыскания. А, если учесть, что фотографии, возможно, были получены незаконным путем, то этих людей еще могут привлечь к уголовной ответственности.
- Ольга, Вы упоминали о том, что сегодня даже на официальных сайтах госструктур, не дожидаясь решения суда, часто указываются фамилии обвиняемых по резонансным делам. Насколько это входит в рамки нашего законодательного поля и не мешает ли в дальнейшем следственным действиям?
- Это и мешает следственным действиям, и не попадает под наше законодательное поле. Анкетные данные того или иного человека, по которым его можно идентифицировать, на том же сайте Генеральной прокуратуры могут публиковаться в случаях, когда есть обвинительный приговор суда или человек объявлен в розыск. Пока решения суда нет, согласно Конституции и Гражданскому кодексу действует презумпция невиновности. Но у нас в этом вопросе случаются перегибы.
По большому счету, последствий как таковых, кроме взыскания морального ущерба за это не предусмотрено. И, поскольку у нас достаточно длительные судебные процессы и суммы моральных ущербов не так велики, мало кто пытается отстоять свое право. Вот и получается, что норма есть, она гарантирует и декларирует непосредственно защиту этого права, но при этом повсеместно нарушается. Причем, не только ГПУ, но и нашими политиками, журналистами, общественными деятелями. Особенно, когда начинаются контр взаимодействия в медийном пространстве, чтобы снизить репутацию того или иного лица.
- А как это может влиять на ход расследования?
- От этого вряд ли может зависеть то, удастся ли подозреваемому скрыться. Он может это сделать, не только прочитав пресс-релиз, где указывается его фамилия, но даже после вручения ему подозрения, если изначально не избираются ограничительные меры в виде ареста, подписки о невыезде и т.д.
А вот сокрытие следов преступления, которое еще расследуется, в подобных случаях вполне возможно. Если другие лица или компании замешаны в этом же деянии и через пресс-релиз получили информацию о том, что их знакомый или бывший партнер фигурирует по такому-то делу, логично, что они постараются подчистить следы.
Законотворчество
- Не так давно ВРУ приняла в первом чтении закон о медиации. Чего ждать простым украинцам в случае принятия документа в целом?
- Институт медиации уже существует в Украине, хотя механизм его функционирования пока и не урегулирован на государственном уровне. И, насколько мне известно, некоторые судьи даже практикуют медиацию, позволяя сторонам на этапе судебного разбирательства вывести конфликт в мирное русло.
Суть медиации в том, чтобы решить проблему целостно, а не урегулировать вопрос по отдельной конкретной ситуации, чем занимаются суды. Медиатор пытается найти какой-то компромисс для спорящих субъектов, готовых пойти на уступки друг другу. В своей работе он задействует не только юридические инструменты, но и элементы психологии и пр.
И, если будет донесено до общественности, что медиатор – это независимое лицо, не преследующее интересы ни одной из сторон (как в случае с адвокатами), это даст возможность до суда решить многие конфликты. Однако угроза того, что кто-то из субъектов спора откажется выполнять медиационное соглашение, используя медиацию как инструмент затягивания времени, и все равно придется идти в суд, остается.
Приживется ли у нас этот институт, покажет время. Сегодня охват судебных споров очень большой, и нагрузка на суды достаточно серьезная. Потому количество медиаторов, которые будут работать, должно быть соответствующим. Плюс, для меня еще вопрос, насколько они будут доступны для обычных граждан. Проектом закона предусматривается, что их услуги будут платными.
- Если все же институт медиации заработает в правильном ключе, насколько это поможет снизить нагрузку на суды?
- Это будет зависеть от того, как данный механизм воспримет общество. Если оно действительно оценит и почувствует тот позитивный эффект, когда решается конфликт, а не ситуация, то, действительно, судебная система может серьезно разгрузиться. Особенно система гражданских судов.
Но мне кажется, что разгрузка судов должна заключаться не только в использовании альтернативных рычагов. В данном случае вопрос скорее к механизмам, которые используются в нашей судебной системе. Некоторые процессы можно решать намного быстрее, чем это происходит сейчас. И если все-таки наладится та же электронная система судопроизводства и работа будет нормально настроена, то процессы будут протекать намного быстрее и эффективнее.
- Раз уж заговорили о судах, не могу не спросить о том, как вы оцениваете судебную реформу?
- Пока мое отношение к ней неоднозначно.
На сегодняшний момент из ее негативных сторон я бы выделила то, что количество работающих судей уменьшается. В этом году закончится каденция тех, кто был назначен на пятилетний срок. И уже сейчас ощутимо откладываются по времени судебные процессы. Ведь нагрузка на судейский корпус, в виду его серьезного сокращения, существенно увеличилась, и будет продолжать расти. А механизм назначения новых судей пока еще до конца не отлажен.
Кто займет место старых судей – пока вопрос. Сейчас начинается формирование Верховного Суда. Туда должны набрать представителей трех разных направлений деятельности: практики, научные деятели, судейский корпус. Как они сработаются – увидим. Но в целом, на мой взгляд, это позитивное решение. Поскольку это дает возможность сбалансировать подходы относительно трактовки норм права.
Но любой прописанный механизм, это все-таки инструмент в руках человека. Потому многое будет зависеть от того, кто и как будет эту реформу проводить.
Работа СМИ
- Ольга, часто ли интернет-СМИ нарушают закон в вопросе размещения материалов?
- Журналисты достаточно осторожны в плане достоверности публикуемых материалов. Однако порой перегибают палку в части подачи информации о том или ином герое. Иными словами – некорректно подают факты о нем. Это приводит к уничижительному характеру публикации в отношении этого человека.
Не исключаю, что этому способствуют, как социальный накал, имеющийся сегодня в обществе, так и нынешняя политическая и экономическая ситуации.
- То есть журналисты все-таки допускают оценочные суждения в материалах?
- Да. Но и нельзя сказать, что СМИ сегодня придерживаются всех норм Кодекса профессиональной этики.
- Вы упоминали об увеличении количества исков в отношении СМИ. О каких конкретно цифрах идет речь?
- Точных данных у меня нет. Но могу сказать, что статистика дел по защите чести и достоинства, как правило, у нас увеличивается, когда в стране происходят какие-то активные политические процессы.
При этом, нельзя не заметить, что сейчас субъектами судебных разбирательств становятся все более весомые фигуры. Если в 2012-2013 гг. эти дела были не частыми и фигурировали в них преимущественно чиновники среднего звена и городские газеты, то сегодня это и политики высшего ранга, и медиахолдинги, работающие на всеукраинском рынке.
- А если более конкретно...
- Из последних можно выделить «дело Мураева» (народный депутат Евгений Мураев. – Ред. ), которое показало, насколько активным и хорошим инструментом может быть судебное разбирательство в работе против неподкрепленных фактами высказываний о незаконных действиях с негативным оттенком в адрес публичного лица.
Также в 2015 году Комиссия по журналистской этике рассматривала несколько дел. И, хотя решение данного органа не относится к судебному, это все равно говорит о том, что лица достаточно высокого ранга начинают отстаивать свою позицию.
- Одно из направлений взаимоотношений журналиста и медийного лица – это интервью. Что делать, если спикер просит убрать часть ранее озвученного им текста и в праве ли редакция опубликовать материал в его первоначальном виде?
- На самом деле, здесь палка в двух концах. Согласно норме закона, информация считается распространенной, если она сообщена хотя бы одному человеку. То есть, по большому счету, спикер, давая интервью журналисту, уже соглашается на ее распространение.
Но, если перед проведением интервью не были проговорены условия его публикации, в частности политика его согласования и редактирования, то журналист может натолкнуться на претензии или иски со стороны интервьюируемого. Если тот, к примеру, решит, что его слова были вырваны из контекста, поданы не полностью, и это, в конечном итоге, привело к неправильной их интерпретации читателем. А все это сегодня можно доказать посредством той же лингвистической экспертизы.
Если же эти условия четко проговорены, и интервьюируемый уведомлен о том, что редактура материала остается на усмотрение редакции, то в данном случае, конечно, у журналиста больше прав и преимуществ. Тем более, если слова спикера не были искажены, а просто поданы в первоначальном варианте.
- Если журналист и спикер не пришли к консенсусу на этапе согласования текста, в праве ли интервьюируемый публиковать материал в другом издании?
- Журналист является соавтором интервью. И, если этот материал выходит без его разрешения в другом издании, это уже является нарушением его авторских прав. В таком случае, он, как минимум, может сообщить об этом в издание, которое опубликовало текст и попросить снять его с печати.
Не думаю, что будет пренебрежительное отношение к подобной просьбе со стороны коллег, потому как все понимают, что интервью берется либо письменно, либо под запись. Так что доказать факт нарушения авторских прав не составит особого труда. И такое доказательство уже станет не только проблемой для интервьюируемого, но и для редакции, которая опубликовала этот материал. Такие действия говорят о нарушении права интеллектуальной собственности. В конечном итоге, как вариант, редакция должна будет выплатить материальную компенсацию. А если это еще и печатное издание, то возможно и изъятие контрафактных материалов, к которым как раз относятся публикации, нарушающие авторское право.
Что же касается спикера, то он тоже может понести серьезные материальные убытки. Тем более, если не уведомит вторую редакцию о том, что у него нет разрешения соавтора на публикацию материала.
Потому, все эти нюансы стоит проговаривать перед интервью во избежание неприятных ситуаций. Тогда человек, озвучивая какую-то информацию журналисту, возможно будет немного осторожнее со своими высказываниями и в последствие у него не возникнет столь однозначной позиции – взять и отредактировать весь текст.
- Еще одна спорная тема, волнующая журналистов, разрешена ли фотофиксация в супермаркетах? Порой мнения корреспондентов и персонала магазинов по этому вопросу расходятся.
- Магазин – это общественное место, в котором журналист имеет право снимать все, что угодно, кроме физических лиц. То есть, фактически, тот же охранник может запретить ему снимать только себя. И, если он попал в кадр, нужно будет его «обезличить», чтобы этого человека нельзя было идентифицировать на фото.
Но и журналисты, и простые граждане имеют право на доступ к любой информации, касающейся потребителя. Потому съемка в торговом зале априори не может рассматриваться, как нарушение коммерческой или другой тайны магазина. Эта информация находится в открытом доступе. Более того, если ее недостаточно, человек имеет право запросить дополнительные данные. К примеру, для того, чтобы выяснить, откуда завезен товар, кто является его поставщиком и т.д. Потому аргументы о коммерческой тайне неправомерны точно так же, как и просьбы охранников на входе в большие торговые центры показать личные вещи. Коммерческой тайной может быть технологический цикл, рецептура. Но в залах супермаркетов и магазинов этого, как правило, нет.
Поэтому журналист может свободно выполнять свои профессиональные обязанности. А, если, к примеру, охранник магазина с чем-то не согласен, корреспондент может попросить его в таком случае написать жалобу о неправомерных действиях, которые он якобы усматривает. Мало того, если представитель СМИ просто зашел в магазин и у него с собой не оказалось документов, а там вдруг обнаружился какой-то вопиющий факт, он все равно, как гражданин и потребитель, который имеет право его зафиксировать.