Сообщения пресс-службы ГПУ в последнее время пестрят удивительными новостями. Проводятся резонансные задержания и такие же резонансные освобождения под залог одиозных политиков, приближенных к предыдущей власти. Параллельно информационное пространство взрывают сообщения о загадочных смертях вчерашних сторонников беглого президента Януковича. Их в Украине объясняют то ли муками совести экс-регионалов, то ли попытками закрыть рты согласившимся сотрудничать со следствием.
На фоне происходящего затерялось одно из возбужденных ГПУ после Революции достоинства дел. Речь идет об обвинениях в адрес бывшего первого зама генпрокурора Рената Кузьмина, которого подозревают в давлении на суд, посадивший в свое время Юрия Луценко. Впрочем, после того, как Интерпол отказался объявить Кузьмина в розыск, посчитав, что дело против него – политическое, в ГПУ расследование продолжили. Иногда действуя абсолютно удивительным способом. По крайней мере, в этом убежден адвокат Кузьмина Андрей Федур – тот самый, который в свое время представлял интересы матери убитого журналиста Георгия Гонгадзе. Он рассказал, где скрывается Кузьмин, из-за чего его могут хотеть убить и почему для ГПУ закон не писан.
Андрей Анатольевич, правда ли, что в ГПУ в отношении Вас возбуждено уголовное производство? В чем вас подозревают?
Это правда. Как и то, что уголовное производство в отношении меня – это абсолютно бессмысленные действия со стороны генпрокуратуры. Меня заподозрили (правда, так и не смогли подозрение сформулировать толком) в том, что я якобы угрожал некому прокурору Тищенко.
Самое смешное, что это происходит не впервые. Подобная история была в 2005 году. Я тогда тоже вел ряд резонансных дел, и они решили возбудить в отношении меня уголовное дело, чтобы меня отстранить. Действующее на то время законодательство предусматривало, что, если открыто дело в отношении адвоката, его можно отстранить от дел, которые он ведет.
Сегодня происходит то же самое – с одним отличием: ситуация изменилась. Сейчас открытие уголовного производства в отношении адвоката не является основанием для его отстранения от дел.
Зачем тогда это все нужно было?
Мне хотели избрать меру пресечения и изъять паспорта – и заграничный, и украинский, хотя я не могу понять, зачем им понадобился мой паспорт гражданина Украины. Хотели забрать также и другие документы и таким образом запретить мне свободно передвигаться не только за границу, но и внутри страны. Я воспринимаю это, как дешевую попытку мести со стороны руководства ГПУ – мне, как адвокату, который им мешает.
Имеете в виду какие-то конкретные дела?
Безусловно. Я защищаю интересы в прошлом следователя ГПУ Войченко и в прошлом первого заместителя генпрокурора Кузьмина. Расследование в отношении них проводит следственное управление ГПУ. Это дело появилось после Революции достоинства, когда к власти пришли новые люди с демократическими, европейскими ценностями. Снова видным политическим деятелем стал Юрий Витальевич Луценко.
Если вы знаете, против Войченко и Кузьмина открыли уголовные дела за вроде бы подстрекательство судьи к установлению заведомо неправосудного решения.
Речь идет о простых вещах. Следователь Войченко расследовал уголовное дело в отношении Луценко. И это дело с обвинительным выводом было направлено в суд. А Кузьмин этот обвинительный вывод утверждал. Луценко был осужден – несмотря на все старания своего адвоката Баганца, сел в тюрьму по решению суда. А позднее его помиловал тогда еще президент Украины Янукович. Такая предыстория.
После Революции достоинства адвокат Луценко Баганец становится заместителем генпрокурора. И инициирует производство уже относительно следователя Войченко и первого зама генпрокурора Кузьмина. Мой клиент Кузьмин считает (а я разделяю его точку зрения, поскольку она обоснована), что это месть ему со стороны новой власти. Месть за его профессиональную деятельность. Мне кажется, что так и есть. Потому что производство относительно Войченко и Кузьмина не выдерживает никакой критики. Их подозревают в подстрекательстве судьи к принятию заведомо неправосудного решения. Это юридический нонсенс.
Почему? Ведь вряд ли в Украине найдется много людей, которые верят в то, что отечественные суды принимают исключительно законные решения и что на них не давят представители власти.
Понимаете, это судебное решение (имею в виду дело Луценко) никто никогда не отменял. Это решение, принятое следственным судьей Печерского районного суда города Киева, было пересмотрено в установленном законом порядке Апелляционным судом – и оставлено без изменений. Эти решения потом также проверялись.
Ни один прокурор не имеет права давать оценку судебным решениям – этого вообще никто не вправе делать. Ни адвокат, ни прокурор. Правовую оценку судебному решению может дать только суд высшей инстанции, пересматривая судебное решение в установленном законом порядке. Я утверждаю, что судебное решение об изменении меры пресечения Луценко пересматривалось в установленном порядке апелляционным судом и было оставлено в силе. После этого это решение никогда ни одним компетентным судом в Украине не отменялось.
То есть, оно не может считаться неправосудным?
Именно так. Более того, чтобы установить факт принятия судом заведомо неправомерного решения, необходимо установить, какие были допущены нарушения при принятии этого решения. И, что еще важнее - необходимо установить умысел судьи. Несмотря на это, досудебное расследование по уголовному производству в отношении Войченко и Кузьмина проводится уже 9 месяцев. А на днях я получил ходатайство о прокурора о продолжении следствия еще на 2 месяца.
Недавно мой доверитель обратился с обращением к президенту как гаранту конституционных прав и свобод человека. Кузьмин в этом обращении акцентирует внимание на недопустимости таких грубых нарушений, которые были совершены как в отношении его, так и в отношении меня как адвоката. Получается, те же люди используют те же методы – возбуждают бессмысленные уголовные дела, которые не имеют никаких перспектив. Кузьмин требует у Порошенко как у Гаранта Конституции принять меры.
Вы раньше говорили, что уголовное дело против Кузьмина – следствие действий заместителя генпрокурора Баганца. Теперь Баганца в ГПУ нет. Но, выходит, ситуация не изменилась?
Изменилась. Правда, только в том, что поменяли следователей, поменяли прокуроров, которые руководят расследованием. И там ситуация абсурдна. Так что ситуация изменилась в худшую сторону.
Знаете, что на самом деле происходи? Нам стало известно о том, что отдельные материалы дела были сфальсифицированы. В частности, сфальсифицировано уведомление о подозрении Войченко.
Но сейчас действует УПК, который уравнивает права и возможности стороне обвинения и стороне защиты. По крайней мере, такое равенство задекларировано. В частности, равные права и возможности у защиты и обвинения есть в части сбора доказательств. Адвокат точно так же как и прокурор может собирать доказательства – этим нововведением я и воспользовался для защиты интересов своих клиентов.
Когда я понял, что уведомление о подозрении Войченко за подписью тогда замгенпрокурора, а сейчас военного прокурора Матиоса, сфальсифицировано (а там факт фальсификации виден невооруженным взлядом), я обратился в ГПУ с тем, чтобы была назначена экспертиза…
А что именно было сфальсифицировано?
Там сфальсифицированы данные относительно дат. По нашим прикидкам, даты в документе менялись – скорее всего, для того, чтобы создать иллюзию законности их действий. Почему так нелепо они действовали? Сложно сказать. Но они так действовали.
Хорошо. В проведении экспертизы вам отказали. Что было дальше?
А дальше, пользуясь своим правом собирать доказательства, я пошел в суд с ходатайством о назначении такой экспертизы в рамках данного уголовного производства. Суд мое ходатайство удовлетворил и назначил почерковедческую экспертизу. Эксперты киевского НИИ судебных экспертиз должны были дать ответ на простой вопрос: делал ли замгенпрокурора Матиос те или иные записи в этом документе.
Итак, экспертиза назначена. Но для того, чтобы ее реально провести, мне пришлось еще раз идти в суд с тем, чтобы мне дали возможность изъять в прокуратуре документ, подлежащий экспертному освидетельствованию. То есть, это уведомление о подозрении с подписью Матиоса. Кроме этого, мне нужно было заполучить свободные и экспериментальные образцы почерка нынешнего военного прокурора. Для этого я, точно так же, как это ежедневно делают покуроры и следователи, опять обращаюсь в суд с ходатайством, чтобы мне предоставили возможность временного доступа к этим материалам и изьятие из ГПУ и злополучного уведомления о подозрении, и образцов почерка Матиоса.
Но Печерский суд, куда я обратился, уведомил ГПУ о том, что будет рассматриваться мое обращение. И Генпрокуратура мгновенно поменяла подследственность: это уголовное дело в срочном порядке передали в прокуратуру Житомирской области – «для дальнейшего расследования».