- В определенной степени, да. Но не в такой форме, как предусматривает нынешний проект конституции.
- Вы отвергаете систему голосования двойным большинством, предусмотренную конституционным соглашением для принятия всеобщих решений. Для вас это одно из условий возобновления процесса принятия европейской конституции?
- Составление основного закона – динамический процесс. Я бы не хотел сегодня говорить, в какой момент Польша может использовать свое право вето. Но мне известно одно: для Польши между системой голосования, предусмотренной Ниццким соглашением, и системой, предложенной в нынешнем проекте конституции, есть большая разница. Наиболее выгодна предложенная нынешним проектом система Германии. Больше всего от нее пострадает Польша. Ни одна страна не может это одобрить.
Действительно, сегодня действует система голосования, очень выгодная Польше. Мы можем согласиться с некоторыми изменениями. Но нас не устраивает система голосования, предложенная в нынешнем проекте. Это кардинально важный для Польши вопрос.
- Так же, как и предложение создать пост министра иностранных дел ЕС?
- Проект конституции заходит слишком далеко. Внешняя политика ЕС уже стала реальностью. Такая реальность поднимает ряд вопросов: какие страны определяют эту общую политику? Не является ли эта сфера той областью, где действуют только два-три наиболее сильных государства союза? Польша очень внимательно следит за действиями ЕС в этой области, особенно в том, что касается восточной политики. В ходе последнего саммита я очень четко высказал свое мнение по этому поводу и в результате оказался в меньшинстве. Если создать пост министра иностранных дел, наиболее сильные страны ЕС продолжат проводить независимую внешнюю политику, а свобода действий наиболее слабых стран будет сведена на нет.
- Во время недавнего визита в Польшу канцлера Германии Ангелы Меркель польские комментаторы единодушно заявляли о потеплении в отношениях между Варшавой и Берлином. Долго ли будет продолжаться такая "оттепель"?
- Надеюсь, что да. Но есть одно противоречие. Мои отношения с президентом Хорстом Келером и канцлером Ангелой Меркель отличаются большой симпатией и прямотой. Однако существуют и проблемы. Польша пошла на некоторые уступки. Мы, например, согласились, чтобы нынешнее конституционное соглашение стало основой для переговоров, хотя для нас был предпочтительнее другой вариант – полный пересмотр соглашения.
В наших отношениях есть два спорных вопроса: Северо-Европейский газопровод по дну Балтийского моря и действия некоторых немецких граждан (не правительства), заявляющих о своих правах на владение третьей частью польской территории. Уже сегодня на территории бывшей Восточной Пруссии начато 200 процессов по делам о реституции имущества (требования о финансовом возмещении, которые подает ассоциация высланных граждан Германии, проживавших на территориях, после 1945 года отошедших к Польше). Это серьезная психологическая и экономическая проблема.
- Но ведь в середине марта госпожа Меркель высказала очень четкую позицию по этому вопросу, подтвердив, что она не поддерживает такие требования.
- Да, но нам был дан отказ, когда мы обратились к правительству Меркель с просьбой подписать общую декларацию о необоснованности таких требований.
- Новый противоречивый закон о люстрации требует, чтобы представители польской элиты под угрозой увольнения признавались, сотрудничали ли они с коммунистическими спецслужбами. 25 марта этот закон вызвал всеобщее негодование в Европарламенте после заявления евродепутата Бронислава Геремека о том, что он может лишиться мандата из-за отказа сделать такое признание. Понятен ли вам его поступок?
- Да, но я к нему отношусь критически. Я признаю заслуги Геремека. Но я не могу одобрить его поступок, который наносит вред Польше. Из-за поступка Геремека создалось абсурдное впечатление, что демократия в Польше под угрозой. Наша страна должна разобраться с проблемами, которые другие посткоммунистические страны решили пятнадцать лет назад. Я не вижу здесь оскорбления чьего бы то ни было достоинства. Наш закон гораздо мягче, чем тот, что действует, например, в Германии.
- Если Конституционный суд, заседание которого проходит с 9 по 11 мая, признает этот закон неконституционным, откажетесь ли вы от идеи люстрации?
- Я буду очень этим огорчен. Это будет означать, что наши граждане не имеют права знать о тоталитарном прошлом, о режиме, связанном с советским империализмом.
Если суд, руководствуясь различными интересами и модой, объявит этот закон неконституционным, будет жаль, но мы будем вынуждены подчиниться. Тогда придется пойти на то, от чего я отказывался до сих пор: поддержать новый закон, предлагающий полностью открыть архивы коммунистических служб безопасности. Тогда все документы и сведения станут достоянием общественности.
