В прошлом Сергей Головатый – дважды министр юстиции Украины. Он успел побыть «вождем украинской юриспруденции» во времена правления и Леонида Кучмы, и его преемника Виктора Ющенко. Сегодня Сергей Петрович – президент Украинской правлящей фундации и народный депутат, член фракции «Наша Украина». Однако о своих «однофракционщиках» - коллегах из НСНУ говорить отказывается. Из этических соображений. Мол, что происходит в партии – это их внутреннее дело, сами пусть и разбираются. Будучи все еще «беспартийной галушкой», Головатый не скрывает, что готов вступить в партию. Просто «финансово-политические проекты» под видом политических сил его не интересуют.
В интервью корреспонденту ForUm’а нардеп рассказал, какой видит «свою» партию, как будет работать в парламенте, почему не хочет получить «министерский портфель» в «теневом» правительстве и кто виноват в торможении дела Гонгадзе.
- Сергей Петрович, «оранжевые» министры написали заявления об отставке Вы будете голосовать за их отставку?
- Отставка – это добровольное действие лица, и эту добрую волю никто не имеет права отрицать. Ведь речь идет о праве министра на отставку.
- Но если большинство депутатов не поддержат эту инициативу...
- Это может произойти. Но такое произойдет только в Украине. Ведь когда человек пишет заявление об увольнении – это его воля. Она не может или не хочет работать в должности в силу тех или иных обстоятельств. Не суть важно, в силу каких.
Поэтому голосование в Верховной Раде по добровольной отставке – это формальное процедурное действие. Это не вопрос политической ответственности. Здесь никто не должен вообще нажимать кнопку «нет». Иначе это будет абсурдная ситуация, которая будет иметь уникальное проявление только в Украине, где очень много всего уникального, что противоречит логике и здравому смыслу.
- Складывается впечатление, что заявления не были добровольными, а написаны под давлением...
- Но в таком случае министр должен выйти на трибуну и сказать: «Простите, уважаемые депутаты, прошу не принимать мою отставку, так как на меня было давление». Тогда будет нормально. Но когда он об этом не говорит, выходит, что заявление он написал добровольно.
- Богатырева и Зварыч заявляют, что переговоры о создании широкой коалиции могут возобновиться...
- Другое дело, если «министерские портфели» - это предмет торга. Тогда нужно сказать: «Мы торгуем». У нас и в парламенте, и в Кабмине до сих пор Бессарабка. Тогда другое дело. Не нужно ставить вопрос в повестку дня сессии, потому что еще идут торги. Еще что-то продается и покупается. Кто-то себе что-то выторговывает. Политикам нужно быть честными в этой ситуации.
- Возможен ли еще вариант широкой коалиции?
- Это вопрос партий и их лидеров, которые ведут торги.
Скажу одно. Когда мы приняли 28 июня в 1996 году Конституцию, я был министром юстиции. До ее принятия существовал Конституционный Договор, который разрешал быть в должности министра юстиции и быть народным депутатом. Я совмещал эти две должности. Но Конституция «сказала» о несовместимости пребывания одновременно в статусе министра и депутата.
Двадцать девятого июня я написал Президенту Кучме заявление: «Прошу в связи с несовместимостью пребывания в должности принять мою отставку». Кучма написал резолюцию: «Отставку не принимаю». Следовательно, непринятие отставки означало, что он дает согласие, чтобы я состоял в должности министра юстиции. Поэтому в тот же день я написал в Верховную Раду заявление о досрочном прекращении моих депутатский полномочий. На первом же пленарном заседании утром Мороз поставил на голосование мое заявление о сложении полномочий. Все. Дело прекратилось. Не было никаких торгов, никакой обусловленности, что я когда-то подам, когда кто-то решит, будет ли в оппозиции. Все было очень быстро и четко. Это норма поведения министра юстиции.
- Относительно Кучмы. Как у Вас складывались с ним отношения?
- Нормально. Очень хорошо.
Он всегда меня принимал. Мы встречались не реже раза в месяц. Когда были экстренные ситуации, то у нас была «прямая связь» и я имел возможность встречаться с ним чаще.
- А с Ющенко?
- Сложнее.
- Почему?
- По-видимому, другой подход. Сложности были из-за интриг в Секретариате.
- «Прямая связь» была?
- Была. Но через службу охраны, которая поднимала трубку и соединяла с Президентом, было все намного сложнее.
Кстати, был случай, когда летом распалась «помаранчевая» коалиция и была сформирована антикризисная, я написал заявление об отпуске, премьер его подписал, и нужно было согласовать это с Президентом. Я с ним по телефону договорился о встрече. Он сказал, чтобы я пришел к нему на десять утра. Я пришел. Меня спецслужбы не пустили в приемную Президента. Я просидел в приемной заместителя главы Секретариата где-то три часа. Но даже службы заместителя главы не могли связаться с Президентом, чтобы информировать, что я ожидаю, как мы и договорились. В час было заседание Кабмина, куда я поехал. Таким образом, до своего отпуска я не попал к Президенту.
- А после?
- Уже было новое правительство. И мне с Президентом так и не пришлось поговорить.
- Давайте возвратимся в парламент. Независимо от того, присоединится «Наша Украина» к коалиции или нет, где будет Сергей Головатый? В оппозиции?
- Я буду в парламенте. Я буду отвечать за направление, которое я возглавлял в министерстве, – вопросы правовой политики, прав человека, функционирования судебной системы, криминальной юстиции и так далее.
Если я буду голосовать «за», то я поддерживаю тот документ, который внесен на рассмотрение, если «против» - то я в оппозиции к тому, как этот вопрос предлагается решить.
- Уже было несколько заявлений о намерениях создать «теневой» Кабмин. Сначала об этом говорила Юлия Тимошенко, потом и «Наша Украина»...
- Это популизм и детская игра. «Теневой» Кабмин, как институт, существует в классической парламентской модели – британской. Там даже конфигурация сессионного зала парламента составлена не по континентальному типу. Сессионный зал парламента Англии – это «футбольное поле». Когда выступает лидер большинства – премьер-министр, его критикует лидер меньшинства, которое в оппозиции. Если выступает министр юстиции от правящей партии, то его критикует министр юстиции теневого правительства. Это английская традиция.
Этого нет в парламенте Франции, форма которого – «цирковая арена». Парламентарии разместились полукругом слева направо – левую часть заняли «красные», а правую – консерваторы. Оттуда пошла такая традиция размещения в сессионном зале, которая присутствует у нас. И французские традиции не привели к созданию «теневых правительств».
У нас идет становление парламентаризма, я бы сказал, с украинской спецификой – многие вещи происходят вопреки логике, здравому смыслу. Поэтому не нужно играть в «теневые» правительства, когда мы не можем выяснить, кто такая коалиция и кто правительство, когда в нем самом есть оппозиция, потому что оно не однородно, когда определенная партия в оппозиции к правительству, а ее лидер является членом правительства и заявляет, что он не выйдет из правительства...
Вообще, не нужно придумывать «украинское колесо», а нужно просто брать накопленный человечеством, а особенно европейцами опыт, который уже себя испытал, и пользоваться им.
- И все-таки, если Тимошенко будет способна создать «теневое» правительство, Вы примете из ее рук портфель министра юстиции?
- Нет. В целом двадцать девять месяцев, на протяжении которых я был министром юстиции, – это был период конструктивной работы, проработка конкретных вещей с целью их реализации, то есть практического воплощения в украинской политической жизни. Остальные годы – это была оппозиция, «теневой» вариант, критика. Быть и в дальнейшем только критиком – очень мало. Поэтому тратить время на эти игры я уже не буду.
Если мы хотим действительно конструктивной работы коалиции и оппозиции, то в Украине должно быть введено то, что есть практически во всех европейских парламентах, – еженедельный час запросов и вопросов к правительству. На трибуну должен выйти премьер, лидер оппозиции и представители всех фракций должны его спрашивать. Или если речь идет о конкретном вопросе, например по министерству юстиции, то министр юстиции должен выйти на трибуну и отвечать на вопросы представителей оппозиции, выступая в прямом эфире, чтобы все общество это слышало и видело.
Тем более что сейчас идут спекуляции вокруг закона об оппозиции. Это опять же «украинское колесо», потому что все права и гарантии оппозиции обычно выписываются в регламенте. И нигде, кроме одной страны – Португалии, нет закона об оппозиции. Но португальский закон принимался на сломе, когда там произошли изменения и была свергнута военная диктатура, поэтому немедленно нужно было закрепить в законе определенные гарантии оппозиционной деятельности, причем не только парламентской, а в первую очередь внепарламентской.
А у нас уже 10 лет Конституция, которая гарантирует любые свободы и права. Какой еще нужен закон об оппозиции?!
- То есть Вы не будете голосовать за закон об оппозиции?
- Никогда. Он не нужен. Когда я был министром, мы провели заседание рабочих групп, затрагивали этот вопрос на Национальной комиссии по укреплению демократии и утверждению верховенства права. Мы пришли к тому, что он не нужен. Зачем удивлять мир? Зачем быть в Европе «белой вороной»?!
- Еще на рассмотрении находится закон о Кабинете Министров Украины...
- Есть такой. Он был проработан нами, когда я был министром юстиции. Я думаю, он вышел неплохой.
Главное, что мне удалось провести через этот закон, – упразднить все льготы и привилегии. Это была моя принципиальная позиция: что министр не должен иметь никаких льгот, никаких преимуществ по сравнению с гражданами Украины, кроме того, что ему требуется по должности. Это служебный автомобиль и плюс служебная квартира, если он некиевлянин, на время пребывания в должности.
- Тогда должен быть и закон о Президенте...
- Он тоже нужен. Должны быть все институционные законы об органах власти. Судебную власть нам удалось узаконить. Но у нас до сих пор нет законов о Кабинете Министров, о Президенте. И у нас, в конце концов, так и не был принят закон о регламенте. Но регламент сейчас принят как постановление ВРУ. Это следствие конституционных изменений, которые вступили в силу с первого января. Хотя в Конституции все же осталась статья, что все органы украинской власти, их статус и полномочия определяются законом (показывает статью шестую Конституции Украины – ред.).
Если бы был закон о регламенте, то не понадобился бы закон об оппозиции.
- Вы с девяностого года считаете себя «беспартийной галушкой». Не думаете изменить статус?
- Я думаю менять статус.
Я участвовал в создании Народного Руха Украины еще с 1989-го года и был в его составе до преобразования его в партию. И не вступил в партию Рух, и не вступил ни в одну партию, которая из него вышла.
В «Зеркале недели» есть статья по случаю семидесятилетия Ивана Драча, где приведены очень меткие его слова: «Зачем украинцам враги, когда они сами себе враги?!».
Сейчас нет такой партии, где бы я мог занять место. Сейчас партии – это бизнесовые, финансово-политические проекты.
- Какой должна быть партия, чтобы в ее состав вошел Сергей Головатый?
- Партия, где бы присутствовала сугубо идеологическая основа деятельности, а не корпоративные, или личные, или бизнесовые интересы. Такой партии нет.
- А почему Вы присоединились к фракции «Наша Украина»?
- Я был включен в список избирательного блока «Наша Украина» как беспартийный. Поэтому по результатам выборов я автоматически являюсь членом фракции «Наша Украина» в парламенте.
- Но со многим не соглашаетесь?
- Да. Мы разные со многими, особенно с теми, кто составляет ядро партии. Но это их партийные дела. Я не хочу в это вмешиваться. Я вижу много непрофессионализма, в том числе в юридических вопросах. Поэтому я не могу быть там, где есть непрофессионалы, непоследовательные люди, или где есть политическая конъюнктура, которая замещает профессионализм и честность в политике.
- Вы, как член следственной комиссии по вопросам расследования обстоятельств и причин гибели журналиста Георгия Гонгадзе, возили образец таращанского тела на экспертизу в Германию. Так все-таки, таращанское тело – это Георгий Гонгадзе?
- Украинская власть этого не доказала. Через тот процесс, который проходит в Киевском апелляционном суде, который является фарсом (как и следствие), пытаются легализовать признание того, что это так. Но в материалах дела нет стопроцентных доказательств этого. И это сказала мать Гонгадзе. Она четко объяснила, что у следствия были все возможности сравнить ДНК того тела с ДНК сухой крови, которая была определена как имеющая родство с кровью матери.
В связи с тем, что власть упрямо не хочет делать сравнения ДНК того тела, которое лежит в морге, и ДНК сухого пятна крови, то возникает главный вопрос: почему власть не хочет этого сделать?
- Но Ющенко неоднократно заявлял, что для него раскрытие убийства Гонгадзе – дело чести...
- Но Ющенко не является органом следствия. Он не несет профессиональной ответственности за следственные действия. Ее должны нести следователи, которые расследуют дело.
А политические действия уже должны осуществлять те органы, которые являются политическими, – Президент и парламент, которые назначают и увольняют с должности Генерального прокурора, который осуществляет надзор за досудебным следствием.
- Будет ли раскрыто дело Гонгадзе?
- Никто не передал в суд материалов о заказчиках убийства. Это должно быть одно дело. Оно не должна быть «расчленено». Его «расчленили», чтобы не дать возможности установить истину в деле исчезновения журналиста Георгия Гонгадзе. Это произошло при пребывании в должности Генерального прокурора Святослава Пискуна.
- Сергей Петрович, у Вас очень много работы. Как Вы отдыхаете?
- Отдыхаю очень мало и когда удастся. В связи с большой нагрузкой на нервную систему очень хочется тишины и поменьше цивилизационных шумов и влияний во время отдыха.
Я очень часто летом выезжал на Север, в Швецию, в Финляндию – в лес, на реку, на озеро, где нет украинского телевидения, украинского радио, украинских политиков, цивилизационных раздражителей, а есть звери, которые ходят и не боятся людей. Потому что их там никто не будет обижать.
