За последний год в украинцах что-то кардинально изменилось. Некий невидимый тумблер переключил людей с озлобленности и решения лишь собственных проблем на готовность безвозмездно отдать часть себя ради чьего-то спасения. Иначе как объяснить огромные очереди потенциальных доноров у пунктов сдачи крови? Как объяснить то, что волонтеры готовы закупать бинты, перчатки и реагенты, лишь бы врачи могли работать?
Об этом феномене, а также о том, как сейчас работает служба крови, помогает ли в этом государство, и что происходит с отечественным донорством, с корреспондентом ForUm`a беседовала главный врач Киевского городского центра крови Людмила Заневская.
- Людмила Иосифовна, насколько изменилось количество доноров за последний год?
- Всем понятно, что доноров стало больше. Но что их подвигло на это? Очевидно, что у наших людей, у украинцев, еще есть чувство ответственности, беспокойства, жалости друг к другу. Они понимают, что идет война, АТО. Да и Майдан показал, что люди готовы помочь хоть чем-то, хоть своей кровью. Я могу назвать это только подвигом. Мы ожидали, что будет всплеск донорства, но такого, чтобы по 600-700 человек в очереди стояли, и мы их сутками принимали… Очереди были даже на улице. Это поразило. У людей проснулось чувство ответственности, чувство взаимовыручки.
Но кровь – это такая субстанция, которая не хранится вечно, у нее есть четко определенный срок хранения – до 30 дней. И если по истечению этого срока кровь не использована, ее приходится уничтожать, потому что она не принесет пользы. Только вред.
Понятно, что у больниц есть потребность в крови, ежедневно, ежечасно, ежеминутно. И эта потребность обеспечивается. А вот излишек девать некуда. Наши врачи любят использовать, как они говорят, свежую кровь, которая хранится меньше недели. Двухнедельную они уже не очень хотят брать, а 30-дневную тем более. Ее берут только в самом крайнем случае. А так, чем свежее, тем лучше.
Мы приблизительно знаем, сколько крови нужно больницам, исходя из их заказов. В наличии есть этот объем крови, и запас на случай непредвиденных обстоятельств. Поэтому, когда по 800 человек в день приходили сдавать кровь, было много излишков. Конечно, очень жаль потом такую кровь уничтожать. В целом, если каждый день сдавать кровь будут до ста человек, то будет и ежедневный запас, и резерв на случай форс-мажора. И это будет хорошо.
Кроме того, у нас есть и выездная форма работы. Мы ездим в учебные заведения, на предприятия, и заготавливаем кровь там. Так что запасы у нас есть.
Многих волнует вопрос обеспечения донорской кровью раненых из зоны АТО. Их везут, в основном, в Харьков, Запорожье, Одессу, Днепропетровск. Конечно, кровь там нужна. Но и в местные центры приема донорской крови приходит много желающих ее сдать. Потому запасы есть. Нужно учитывать и то, что пункты Службы крови в разных регионах связаны между собой. Если у кого-то чего-то не хватает, нам звонят, просят и мы отправляем. Хотя тут есть разные юридические нюансы.
Существует постановление Кабмина, которое дает «добро» на то, чтобы отдавать кровь на потребности раненых из АТО бесплатно. Но кровь все-таки является материальной ценностью, она стоит денег. Она заготавливается, оплачивается, обследуется, хранится – это все деньги, идущие из местного бюджета. Вот мы подчиняемся Департаменту здравоохранения КГГА, это городские деньги. В принципе, тогда Киевсовет должен решить, что он разрешает нам передавать материальные ценности в другое место. Просто так отдать кровь я не могу.
Не стоит забывать, что и в наших киевских больницах лежат раненые. Есть они и в 408-м госпитале, и в Институте Шалимова, и в Ожоговом центре, и во второй больнице, и в шестой. Раненных достаточно много. Их начали привозить в Киев, ведь в других местах госпитали уже переполнены. И если им что-то нужно, мы всегда с удовольствием это даем.
У нас есть пожелание, просьба к людям. Сейчас подход к донорству стал более организованным: нам звонят и говорят, что, например, есть группа 30-40 человек, которые хотят сдать кровь для раненых в АТО. Отлично, нет проблем. Только мы просим, чтобы они все приезжали не в один и тот же день, когда есть достаточное количество крови, а через некоторое время. Запасы должны пополняться регулярно.
- Но ведь помимо раненых, кровь нужна и другим пациентам в больницах?
- Совершенно верно. В Киеве люди тоже болеют, попадают в какие-то неприятные истории, в те же ДТП. Кровь нужна в онкологических больницах, в гематологических отделениях, где больным гемофилией кровь, тромбоциты и плазма требуются ежедневно. Потребность в донорской крови есть и будет, независимо от того, будет война или нет. Люди болеют и нуждаются в препаратах и компонентах крови.
- После забора кровь обязательно обследуется. Изменилось ли количество отбракованной крови в связи с увеличением числа доноров?
-Разумеется, мы делаем обследование. Понимаете, все равно те или иные болезни распределены среди населения. Если приходит к нам больше людей, то мы и бракуем больше крови. Но в процентном выражении этот показатель остается примерно на одном и том же уровне. Не выросло количество больных какой-то болезнью до небес.
Ощутимое количество доноров отсеивается уже на первом этапе. Например, у них есть какие-то хронические заболевания. Список противопоказаний достаточно обширный. Выходит, что желание у человека есть, но, к сожалению, для донорства он не годится. Многие искренне обижаются… Вот таких случаев стало больше.
- А многие сейчас берут деньги, положенные за донорство?
- С февраля прошлого года люди чаще всего сдают кровь бесплатно. Это очень хорошо. В основном, мир работает на бесплатном донорстве. Считается, что кровь, отданная от чистого сердца, наиболее благоприятная, потому что в нее как бы вложена душа, желание помочь ближнему. Когда был Майдан, многие брали деньги и тут же жертвовали их.
- Часто в сети можно увидеть объявления о том, что кому-то нужна, так называемая, редкая кровь. Действительно ли есть такие специфические потребности?
- Довольно часто есть потребность в так называемых «отрицательных» группах крови. Желательно, чтобы люди с такими группами крови приходили к нам. Это обычная практика: людей с «отрицательной» группой крови 15%, а с «положительной» - 85%. Поэтому «отрицательной» всегда меньше. Но пока мы справляемся.
Если не будем справляться, то у нас есть специальная база данных, мы звоним донору и просим прийти. Сейчас люди приходят безотказно.
- Как часто можно сдавать кровь?
- Сдавать можно раз в два месяца. При условии, что у человека не было хронических заболеваний, полостных операций, нормальное зрение. Также донором можно быть, если человек не бывал в странах, эндемичных по малярии. Вообще перечень противопоказаний достаточно обширный. В нем и заболевания желудочно-кишечного тракта, заболевания сердца, бронхиальная астма.
Накануне сдачи крови ни вечером, ни утром нельзя есть ничего молочного и жирного. Желательно съесть кашу на воде, выпить чаю. Кофе можно, но без молока. Легкий завтрак должен быть обязательно. Потому что сдача 450 миллилитров крови – это все-таки потеря, у человека должны быть силы.
- Сегодня мы наблюдаем расцвет волонтерства в Украине. А вам волонтеры помогают?
- Волонтеры - молодцы! Этим людям надо поклониться. Все бюджеты трещат, финансировать нечем, денег не хватает. В основном, средства идут, что называется, на войну. Мы, как бюджетная организация, последние 24 года финансировались по остаточному принципу. Нам нужно улучшать материально-техническую базу, нам нужно покупать новое оборудование и новые материалы. Все это дорого стоит, потому что в Украине оно не производится, в основном все импортное, стоит немало, а с нынешним курсом доллара, так вообще запредельно.
Волонтеры, конечно, нам помогали. Наплыв доноров был такой, что не хватало ни перчаток, ни бинтов, ни реактивов. Но за счет благотворительных взносов, за счет волонтеров это все удалось получить. Волонтеры организовывали доноров. Они и сейчас приходят, спрашивают, что нам нужно.
В прошлом году без волонтеров было бы совсем тяжко. Тогда министерство не проводило тендеры, не было закупок. А волонтеры дарили нам тест-системы, реактивы и другие мелочи, без которых просто невозможно заготавливать кровь.
У людей что-то в голове повернулось, на 180 градусов, и все поняли, что надо быть добрее. Мы настолько все обозлены, стали, мягко говоря, настолько сволочами, в этом сумасшедшем мире, что просто забыли о человеческих качествах, о нормальных человеческих качествах. А здесь они проявились.
- Значит, мы не безнадежны?
- Нет! Не дождутся! Мы хорошие.
- Помещение центра крови требует ремонта. Насколько критично состояние?
- Да, оно именно критичное. Коммуникации все старые, все старое. Мы пытаемся где-то что-то «подшаманить», когда какие-то деньги нам выделяют. Это здание сдано в эксплуатацию в 1961 году. И ни разу здесь не было капитального ремонта. А коммуникации уже не выдерживают нагрузки. Постоянно прорываются трубы, подвал заливает водой, обваливается штукатурка, проседает фундамент…
Проводка здесь тоже 1961-го года рождения, она уже не выдерживает нагрузок. У Службы крови очень много холодильного оборудования. Кровь ведь должна храниться при определенной температуре.
Вот для эритроцитов, красной крови, нужна температура +2..+6 градусов, а для плазмы -40 градусов. Все оборудование, холодильники, анализаторы, роботизированный комплекс для тестирования донорской крови тянет электроэнергию. И, конечно, наша проводка не выдерживает никакой критики. То там, то там случаются перебои, а это недопустимо, потому что температурный режим должен быть выдержан. К каждому образцу прикладывается специальная температурная лента, которая фиксирует, не было ли сбоев в режиме, не было ли повышения температуры. Если они были, наш продукт считается некачественным.
Нам сейчас не хватает ни площади, ни мощностей. Сейчас много новых технологий, а оборудование размещать просто негде. Наша работа требует определенной чистоты помещений, стерильности. А здесь мы не можем создать нормальные условия для проведения каких-то операций. Да, кровь забирается в закрытую систему, куда ничему нет доступа. Тара, в которую она забирается, специальный пластиковый контейнер, рассчитана на любые условия, донор может лежать хоть на земле, хоть на полу, хоть на столе. Но иногда нам нужно и отмыть эритроциты, и разделить, а это должно делаться в определенных санитарно-гигиенических условиях. А это здание уже очень старо и требует капитального обновления.
В 2002 году, почти 13 лет, было принято решение реконструировать под наши корпуса здания бывшей 14-й больницы на улице Зоологической. Начали реконструкцию рьяно, за два года сделали очень многое, но потом все пошло прахом. Сейчас эти корпуса не достроены, что-то делать там прекратили с 2008 года. Вот так мы и живем: ни там, ни здесь. Хотелось бы, конечно, переехать в более достойное помещение. Ведь и доноры должны приходить в нормальное помещение, и персонал должен работать в нормальных условиях. Мы понимаем, что социально-экономические условия сегодня не позволяют что-то делать. Но, может быть, когда-то…
- Есть ли сейчас новые научные разработки в украинской гематологии?
- Знаете, чтобы заниматься наукой в службе крови, нужно иметь достаточно много денег. Кровь – это тот природный человеческий ресурс, к которому нужно относиться очень бережно и аккуратно. Любая жидкость несет информацию, в том числе и кровь. Потому с ней нужно работать очень осторожно. Нужно оборудование, соответствующее определенным нормам. У нас его не производят. Поэтому что-то сделать здесь не получается.
Для создания нормальных условий нужны деньги. Да, у нас есть ученые с кандидатами, как пел Высоцкий в свое время. Но пока ничего выдающегося, к сожалению, в Украине нет.
Сейчас кровь обязательно разделяется на компоненты. Цельную, как живую ткань, ее не переливают. Ее разделяют и переливают только то, что нужно больному. Например, при анемии нужны эритроциты, при ожогах или травмах нужна плазма, для свертывания крови и остановки кровотечения нужна свежезамороженная плазма и так далее. Но вот донорскую плазму не только переливают, из нее еще делают препараты. Правда, не у нас. К примеру, из плазмы делают факторы свертываемости крови для больных гемофилией, которые без этих факторов просто погибнут, истекут кровью. Также из плазмы получают альбумин, который нужен при шоковых состояниях, при дезинтоксикации, при перитонитах, ожогах, тяжелых травмах. Кроме этого, делают иммуноглобулин. В целом, на Западе из плазмы делают около 30 подобных препаратов. Мы, на нашем допотопном оборудовании 60-х годов, делали четыре препарата из плазмы.
Когда-то под Белой Церковью начали стоить завод, там были западные инвестиции. Но сейчас строительство прекратили, хотя этот завод крайне необходим. Донорская кровь обязательно исследуется на четыре инфекции: гепатиты В и С, сифилис и СПИД. Но в человеческом организме есть множество вирусов, на наличие которых мы кровь не тестируем. При переливании эти вирусы могут вызвать у реципиента какое-то заболевание или даже резкое ухудшение здоровья. Вот поэтому нужны хроматографические методы выделения из донорской плазмы нужных препаратов (иммуноглобулины, факторы свертываемости), а также вирусинактивация. При вирусинактивации в специальной установке через несколько фильтров отсеиваются все плохие частицы.
Мы знаем, что такие технологии есть, мы читали о них, но у нас их никогда не было. Как раз на том заводе, который начали строить, предполагалось применять вот эти новые технологии переработки донорской плазмы. Но пока все приостановилось и непонятно, когда все это будет закончено. А препараты нужно делать на уровне мировых стандартов.
