Действующий так называемый закон Савченко, вступивший в силу 23 декабря 2015 г., позволяет один день предварительного заключения в следственном изоляторе засчитывать за два дня лишения свободы в случае приговора к заключению. Следует отметить, с какой скоростью был принят данный закон: 5 ноября 2015 года он был зарегистрирован, 24 ноября поставлен на повестку дня, а уже 26 ноября окончательно проголосован. Кроме летчицы Надежды Савченко, среди соавторов документа значатся ее однопартийцы по «Батьківщині» Андрей Кожемякин и Иван Крулько, а также Николай Паламарчук (БПП), Леонид Емец («Народный фронт») и внефракционный Олег Осуховский.
Причиной принятия данного документа законодатели называют «неподобающие условия пребывания задержанных лиц в СИЗО». «Люди могут годами находиться в следственных изоляторах без вынесения относительно них обвинительного приговора», — говорится в объяснительной записке.
Но, как оказалось, закон стали использовать не с благими намерениями. На днях по этому поводу разгорелся очередной скандал. Стало известно, что экс-народный депутат от БЮТа Виктор Лозинский, отбывающий наказание за убийство Валерия Олийныка в охотничьих угодьях на Кировоградщине, в частности, по данному закону может быть освобожден. С одной стороны, после того как Лозинский подал документы на пересчет срока по «закону Савченко» его ходатайство удовлетворили частично — в отбытый срок зачтено 4 года и 36 дней (суд последней инстанции приговорил Лозинского к 10 годам заключения). С другой стороны, 25 февраля Бориспольский районный суд Киевской области решил применить к Лозинскому условно-досрочное освобождение. На взгляд суда, «прилежное поведение заключенного, его отношение к труду» свидетельствуют о том, что он исправился. Прокуратура уже обжаловала это решение суда.
Так не слишком ли большие риски в законе, который преследует гуманные цели и носит имя известной украинской летчицы, находящейся в плену Кремля?
«Мы поддержали «закон Савченко», потому что он отвечает базовым понятиям права и социальной справедливости, — комментирует «Дню» соавтор документа Николай Паламарчук. — Безусловно, и такие, как Лозинский, и такие, как Зварич, могут воспользоваться им и выйти на свободу досрочно. Но это единицы на фоне регулярных нарушений прав человека. Условия пребывания в СИЗО просто ужасные. Более того, в следственных изоляторах люди сидят по несколько лет без выдвижения им конкретных обвинений. Они пребывают в состоянии подозреваемых, а на их долю выпадают испытания настоящих заключенных. Сейчас подозреваемые сидят в СИЗО и по четыре, и по пять лет. Мы требуем, чтобы человек не мог находиться в СИЗО больше года без приговора. Если человека держат в казематах настолько долгое время, то это должно быть претензией к правоохранительной системе, а не к самому человеку».
Относительно авторства Надежды Савченко в данном законе народный депутат добавляет: «Надежда в России на себе прочувствовала, что значит быть незаконно заключенной, поэтому ее инициатива очень актуальна. Министерство юстиции сейчас настаивает на том, что все СИЗО нужно продать и вместо них строить помещения с нормальными условиями. Мы стремимся соответствовать европейским стандартам, и условия СИЗО должны также отвечать этим критериям. Это признак правового государства. Простите, но в Европе лучше относятся к животным, чем у нас к людям. Главный месседж данного закона: мы должны бороться за права тех людей, которые незаконно пребывали в СИЗО».
Между тем мать Надежды — Мария Савченко заявила в комментарии СМИ, что попросит дочь переписать свой закон: «Когда Надя вернется в Украину, попрошу ее доработать данный закон. Потому что он должен помогать автоматически выйти на свободу простым людям, которые совершили нетяжкие преступления и годами сидели в СИЗО, ожидая, пока расследуют их дело и передадут в суд. Пока же получается наоборот: выпускают «колядовщиков», «посевальщиков», у которых миллионы наворованы и которые могут заплатить за то, чтобы их освободили по данному закону. Вот они должны сидеть от звонка до звонка. А у бедных людей нет ни денег на адвоката, чтобы он подал ходатайство о пересчете и уменьшении срока, ни знаний, чтобы самому грамотно написать такую просьбу».
О недостатках и преимуществах «закона Савченко» «День» пообщался с экспертом Харьковской правозащитной группы Александром Павличенко:
— Есть разные мнения и практика применения данного закона. Мотивом «закона Савченко» было уменьшение времени пребывания в СИЗО, которые в данный момент являются «воротами», куда входят лица, находящиеся под следствием и судом до вынесения приговора. Но у нас СИЗО обустроены по образцу ХХ в. — многие помещения построены в лучшем случае в 60—70-е гг. Это старое советское наследие с соответствующими условиями, которые не отвечают стандартам пребывания людей, чтобы их состояние здоровья не ухудшалось и чтобы они жилы в нормальных условиях. Есть исключение — новый корпус в Лукьяновском СИЗО — это комфортное несколькоблочное заведение, где люди содержатся в нормальных условиях, но остальные 98% человек находятся в намного худших условиях.
Во-вторых, пребывание в СИЗО является продолжительным — оно длится несколько лет и иногда доходило до 7—12 лет. Так что, по закону, если человек получил максимальный срок наказания — 15 лет, через 7,5 лет в СИЗО его нужно выпускать. Я вижу «закон Савченко» как предохранитель от подобного длительного содержания людей в следственных изоляторах. Он является определенной амнистией для лиц, находившихся в следственных изоляторах более длительное время, чем того требовал закон.
Также необходима реформа пенитенциарной и судебной системы, чтобы у нас изменилось отношение, процесс и условия пребывания лиц, находящихся под судом и следствием.
Кроме того, будет возможность и повод не помещать людей в условия СИЗО, а применять к ним домашний арест. Эти люди будут находиться в лучших условиях, не будет соответствующей среды и на них не будет оказываться возможное давление.
— Благодаря данному закону на свободу может выйти экс-народный депутат Виктор Лозинский, устроивший кровавую охоту на человека. Разве это адекватно для данного преступления?
— Вопрос выхода Лозинского был лишь в сроке — он бы вышел через 3-4 года или подал бы прошение на условно-досрочное освобождение, если бы отбыл 2/3 срока. В Мариуполе тоже был человек, содержавший бордель и считавшийся маньяком, который развращал несовершеннолетних, и сейчас он тоже выходит на свободу. Этот человек вышел бы и без «закона Савченко», но на год-два позже, и никто бы не протестовал по этому поводу. Так что государство должно быть готовым к тому, что такие люди выходят. Это проблема не закона, а системы, которая должна обеспечить отбывание наказания и исключить возможность повторения этими людьми преступлений, совершенных ими в прошлом.
Вместе с тем, данный закон является позитивом в плане разгрузки пенитенциарной системы на 12—15 тыс. человек, поскольку сейчас в местах лишения свободы находится около 70 тыс. человек. Поэтому государство должно быть готовым к тому, что эти люди выйдут на свободу, чтобы обеспечить им надлежащие условия для интеграции и социализации, чтобы они не стали на путь рецидива. Когда государство принимает подобные законы, оно должно быть ресурсоспособным осуществлять соответствующий надзор за этими людьми. В этом и заключается комплексность данного документа, потому что он не может быть вырван из контекста как разовая амнистия — он продолжает работать как предохранитель, чтобы люди реже и не так долго находились в СИЗО и чтобы условия там были лучше. Кроме того, из тюрем выйдет большое количество людей, незаслуженно отбывавших наказание.
Но есть также негативные стороны данного закона — механизм применения и пересчета лет заключения, неравенство в наказании людей, совершивших одинаковые преступления. Например, человек, совершивший насильственные действия и 3,5 года находившийся в СИЗО, будет отбывать наказание столько же, сколько и человек, совершивший автомобильную аварию, в результате которой кто-то погиб, но не был в СИЗО. В этом есть определенная диспропорция.
«Закон Савченко» несовершенен, довольно быстро писался и был быстро «проведен» в парламенте, к нему было много замечаний, которые не были учтены, поэтому он требует корректировки. Но не в сторону ухудшения, а для дальнейшей гуманизации системы отбывания наказаний, чтобы не усложнить условия для лиц, находящихся в СИЗО. Не должно быть манипулятивного отношения к закону, чтобы использовать его для выведения из-под наказания тех, кто совершал преступления.
— Но в СИЗО сидят люди, к которым необходимо применять подобную меру пресечения, потому что они фигурируют по делам относительно тяжких и особо тяжких преступлений. Например, по делу Гонгадзе» убийца журналиста Алексей Пукач с 2009 года находится в СИЗО, и если суд после кассации признает данное убийство «убийством по неосторожности», о чем заявляет сам Пукач, он может выйти на свободу.
— «Дело Гонгадзе» является в известной степени политическим — не чисто уголовным. Если вести речь о возможности выхода на свободу людей, совершивших тяжкие преступления, должен быть приведен в соответствие Уголовный кодекс, чтобы эти лица отбывали реальные сроки наказания. Наша система с советских времен является карательной и не разграничивает тяжесть наказания за преступления против личности и ее здоровья от преступлений, являющимися менее общественно опасными. Тяжкие и средней тяжести преступления должны стоять отдельной категорией, и лица, их совершившие, должны быть соответственно наказаны и, возможно, с предостережением относительно применения к ним амнистий или законов наподобие «закона Савченко».